Благодаря кому ещё живы наши «толстые» журналы?

«Перед лицом надвигающихся решительных боев между капитализмом и социализмом батальоны советских писателей становятся в ряды стальных дивизий мировой пролетарской революции». В очередной раз партия сказала «надо». И шеренги начали строиться. Побатальонно.

Одним из ставших в шеренгу был «ЛОКАФ» — «Литературное объединение Красной армии и флота», первый номер которого вышел 31 января 1931 года. С 33-го он получил уже более привычное нам название — «Знамя», со временем превратившись в ежемесячный литературно-художественный и общественно-политический журнал, благодаря которому многие поколения советских читателей получили возможность узнать своих любимых авторов если не в лицо, то по их произведениям.

Сейчас, наверное, мало кто помнит такого поэта как Иосиф Уткин. А когда-то его «Комсомольскую песню» знал, можно сказать, каждый:

Мальчишку шлепнули в Иркутске. Ему семнадцать лет всего. Как жемчуга на чистом блюдце, Блестели зубы У него.

Стихи Иосифа Уткина, Владимира Луговского, Ильи Эренбурга, рассказ Василия Гроссмана «Мечта» — всё это опубликовано в довоенных номерах «Знамени». В годы войны на страницах журнала появились произведения Ольги Берггольц, Константина Симонова. Весь 1941 год «Знамя» печатало роман Юрия Тынянова «Пушкин». Чуть позже в нем был опубликован рассказ Андрея Платонова «Броня», стихи Владимира Лифшица, Анны Ахматовой. А в первые послевоенные годы — повесть Виктора Некрасова «В окопах Сталинграда».

Но не всегда жизнь «Знамени» и его сотрудников была безоблачной. В 1948 году за публикацию повести Эммануила Казакевича «Двое в степи» и недостаточное разоблачение космополитизма большая часть редакции журнала осталась без работы. Так Всеволода Вишневского на посту главного редактора сменил Вадим Кожевников.

Уже при нем в апреле 1954 года в «Знамени» опубликованы стихи Бориса Пастернака из его тогда запрещенного (!) романа «Доктор Живаго». А повесть Ильи Эренбурга «Оттепель», давшая название целому историческому периоду в жизни нашей страны? Она ведь тоже напечатана в «Знамени»! Так же как и знаменитые стихи Михаила Исаковского:

Он пил — солдат, слуга народа, И с болью в сердце говорил: «Я шел к тебе четыре года, Я три державы покорил…»

Хмелел солдат, слеза катилась, Слеза несбывшихся надежд, И на груди его светилась Медаль за город Будапешт.

Стихи Евтушенко и Вознесенского, проза Бакланова, Астафьева, Трифонова, Казакова — это тоже «Знамя» 60−70-х.

Но подлинный взлет журнал пережил после того, как в 1986 году главным редактором в него пришел Григорий Бакланов. В 1990 году тираж «Знамени» достиг своей наивысшей точки — один миллион (!) экземпляров.

И этому были объективные предпосылки. В конце 80-х, начале 90-х у общества возникла потребность разобраться в тех вопросах, которые настоятельно ставила перед ним жизнь того времени: «Почему? Как страна докатилась до такой жизни? Есть ли из этой, казалось бы, тупиковой ситуации выход? И если есть, то какой?» Соответственно, стал крайне востребован жанр большой вдумчивой аналитической статьи. И сложно сказать, что в первую очередь читалось в очередном номере «Знамени» — «Котлован» Андрея Платонова или экономическая статья Николая Шмелева.

Журнал, наряду с другими «толстяками», стал настоящим «рупором перестройки». Как подтверждение этого — небольшой, но очень интересный штрих. Если наш нынешний Президент время от времени проводит встречи с директорами телевизионных каналов, а Борис Николаевич предпочитал общаться с главными редакторами крупных газет, то Михаил Сергеевич — именно с руководителями литературных журналов. Регулярно. Не менее двух раз в год. Потому что именно они формировали общественное мнение того времени.

Но Союз распался. Первый и единственный Президент СССР остался не у дел. Перестройка завершилась. И ситуация поменялась. Не в пользу «Знамени» и иных литературных «толстячков». К середине 90-х большая часть общества определилась — куда и с кем им идти. И ушла в прошлое потребность в серьезных аналитических материалах.

Во многом благодаря электронным средствам массовой информации, не то что в разы, на порядки увеличился поток оперативной информации, которую даже нет смысла размещать в издании, выходящем раз в месяц. Просто потому, что она успеет безнадежно устареть, прежде чем дойдет до читателя. Который не будет ждать. И получит всё ему необходимое из другого источника. В том числе и по этой причине в 1993 году толстые журналы, а среди них и «Знамя», ушли из розницы.

Сейчас они живут только благодаря своим преданным подписчикам. Да, их не так уж и много. Сегодня тираж «Знамени» составляет 4,5 тыс. экземпляров. И бюджет журнала — очень скромный. Поэтому он выходит не на самой хорошей и престижной бумаге, платит совсем небольшие гонорары авторам и примерно такую же зарплату своим сотрудникам. Но журнал живет! И выполняет ту роль общественного рупора, которая была у него и в 80-е, и в 90-е.

Так, в 2010 году Библиотека иностранной литературы отметила премией «Глобус» «Диалоги с Людмилой Улицкой» Михаила Ходорковского, опубликованные в ноябрьском номере «Знамени» за 2009 год.

Ну, и помимо всего прочего, толстый журнал — это временной срез, оперативный слепок современной нам литературы. В том числе и той, которая не всегда может быть ориентирована на коммерческий рынок. Просто потому, что говорит своим читателям о тех вещах, которые не продаются. И пусть такая литература тоже будет. Потому что никто сегодня не может сказать, что через какое-то время станет классикой, а что уйдет в историю вместе с большими тиражами и коммерческим успехом.

И кто знает, что там — в толстых редакционных портфелях толстых литературных журналов. Может, там как раз та классика, которую будут преподавать в школах нашим внукам? А потому… Чем черт не шутит? Может, заглянуть в библиотеку и взять один из последних номеров «Знамени»? Или «Звезды». «Дружбы народов»…

Ведь именно благодаря нам… И не только деньгам, но и вниманию, востребованностью с нашей стороны. Именно благодаря нам толстые литературные журналы живы. И, надеюсь, ещё долго будут жить. Хотя бы потому, что без них наша жизнь будет совсем не такой, как с ними…